Давно закатилось солнце за лес,
Покинуло синие своды,
Затеплились звезды в лазури небес,
Шумели весенние воды.
Я долго сидел на высоком холме,
И мрачная дума мелькнула в уме.
Природа все та же; что миг ей, нам — век, —
Она не подвержена тленью:
То ж небо, то ж солнце, — один человек
Мелькает здесь быстрою тенью,
Рождается, плачет, смеется, живет,
И ищет чего-то, и все не найдет.
Промчится столетье. Душистой весной
На этом пригорке высоком
Присядет потомок, как я, молодой,
Мечтать над шумящим потоком,
И будет все то же, как ныне, окрест;
Могильный же мой уцелеет ли крест?
И юноша тот по могиле моей
Пройдет равнодушной стопою,
Подумав лишь: тлеет здесь масса костей,
Под этой печальной землею,
И знать он не будет, к прекрасной спеша,
Какая в груди моей тлела душа...
Для нового гостя мой холм гробовой,
Изглаженный временем, сроют
Могильщики, с песнью, привычной рукой
Истлевшие кости откроют,
Оставят в покое ненужную кость, —
И ляжет на ней незнакомый мне гость...
И долго мечтал я. Всплывала луна
На чистые синие своды,
Кладбище и храм озаряла она,
Шумели весенние воды,
И звезды заметней при ясной луне
Бледнели одна за другой в вышине.
|
