Когда, забыв существенность немую,
Я улечу в другой далекий край,
Я весь — восторг, я больше не тоскую
И вкруг меня — мне возвращенный рай:
Неопытность, исчезнувшие лета,
Желанья робкие давно забытых дней,
И радуга-мечты, и первый пыл поэта,
И песни дивные моих волшебных фей,
И дрожь невольная, нечистые созданья,
И темный лес над берегом крутым,
И в тишине ленивых волн роптанья,
И запад вдалеке с сияньем золотым.
И я гощу в стране обетованной.
Душа, согретая родимой теплотой,
Скидает грусть, печаль; и в тишине желанной
Витает ангел над душой.
И любо мне, и сердце молодеет,
Переливается теплее в жилах кровь,
А предо мной светлеет и светлеет
Первоначальная любовь.
Заглохший сад раскинулся широко
Над берегом зеркального пруда,
И виден дом старинный и высокий,
Но к дому нет обычного следа...
Пустынный ветр, взметая листьев кучи,
Лишь там шумит осеннею порой,
Лишь старый дуб, высокий и скрипучий,
По-прежнему качает головой.
Покрылись зеленью песчаные дорожки
И нет на них утерянных цветов,
И нет следа знакомой легкой ножки
Вокруг жасминовых кустов.
Но иногда в хоромах опустевших,
Проездом, господа неделю погостят, —
Все оживет, и в окнах уцелевших
Огни печальные невесело горят;
Тогда в одной аллее прибережной,
Где в сердце просится невольная печаль,
Одна, с какой-то скорбью нежной
Гуляет женщина, и ей чего-то жаль...
Как будто бы и волн пустынных ропот,
И звезды — вечные небесные огни, —
И тополя серебряного шопот
Иные ей напоминают дни.
В уединении, предавшись думе сладкой,
На юг она заботливо глядит,
И что-то говорит, и слезы льет украдкой,
А грустная волна у ног ее шумит...
И может быть, забыв существенность немую,
В то время я лечу в другой далекий край
И, оживлен любовью, не тоскую,
А вкруг меня мне возвращенный рай.
|
